суббота, 22 сентября 2012 г.

стрелянья по стенам и вопли бооооринг мод он


Невыносимо скучно.
Нет, не в том смысле, что мне нечем себя занять, книжки и фильмы еще никто не отменял, но - скука превратилась в постоянное, неотвязное чувство, когда мир, скомканный, как кусок пластилина теряет цвета и форму; хочется вырваться - но на самом деле не хватает воли.
Я не Шерлок, конечно, но сейчас я понимаю его как никогда хотя бы в одном - я тоже не способна функционировать нормально, когда мне нечем по-настоящему занять свой мозг. Я знала это давно, а сейчас вновь переживаю как почти экзистенциальный провал.
Из всего того десятка - если не больше - предметов, что мы сейчас изучаем, по-настоящему интересна одна пара в неделю, которая и так лекционная, ну и вне-вузовский немецкий. Все остальное - беспросветная тягомотина "так надо", когда приходится двигаться по инерции. На сегодня я прочитала Ницше и просто молча просидела весь семинар: потому что не задали конкретный вопрос, на который нужно было бы искать ответ, а когда разговор ведется не про то, что мы должны понять, а про то, что мы поняли, и подавляющее большинство начинает высказываться о том, что поняло, мне хочется в лучшем случае сбежать, и уж тем более я не вижу ни малейшего смысла утруждать себя, поднимая руку и высказывая очередную поверхностную банальность только для того, чтобы получить лишний балл. Если бы не было прошлого учебного года, я бы уже точно плюнула на все это и сбежала бы куда-нибудь к чертовой бабушке, в лучшем случае - учиться рисовать. И, честно говоря, мне просто страшно, потому что мне девятнадцать, я учусь в любимом вузе на любимой специальности - а что же тогда у других людей?.. - и, еще хуже, и самое главное - что будет у меня, когда закончится студенчество и настанет риал ворлд, как, черт возьми, пробираться сквозь эту скуку? 
Вчера уже всерьез смотрела, куда ходят электрички, чтобы рвануть куда-то на день на выходных, теперь же мне хочется просто лежать на диване в обнимку с ноутом, и это, быть может, самое страшное - мне хочется что-то изменить, или, быть может, мне хочется хотеть что-то изменить, но на самом деле мне хочется стать грибом. Я от отчаяния гуглила и лошадей, и пару-тройку спортов, и курсы иврита, но все дело в том, что мне действительно не хочется - или не можется, не знаю, насколько справедливо такое определение - что-либо делать, скука превратилась в апатию, которую я не могу победить. Я еще знаю, что ходить на солнце веселее, а трава приятнее на ощупь, но большей части моей сущности по-настоящему хочется просто утонуть в этом болоте и перестать даже хотеть выбраться - пожалуй, это вот желание, или желание желания - единственное, что еще тревожит меня в теперешнем состоянии, заставляя ощущать скуку как невыносимость, потому что в остальном значительную часть меня, в общем-то, все устраивает. И если все болезни и правда от головы, то сейчас я готова поверить в это как никогда: всю неделю веду с перманентным успехом борьбу со всякими простудными проявлениями, которые сегодня, кажется, меня таки нагнали, и это лучшая демонстрация в эмпирическом измерении моего желания стать грибом, раз уж даже переезд ноги оторвал меня от универа и санкционировал грибовость всего на неделю.
Случилось бы хоть что-то. Где мои секс, драгс энд рок-н-ролл, черт возьми. Где хоть что-то. Тотальный провал ведь. Обычно люди в случае, когда у них скучный период в учебе, уходят в активную социализацию, но у меня даже и этого нет, я гребаный интеллектуальный расист и пингвин-социофоб одновременно, где и как я должна брать людей? Единственное, что чуточку утешает - все-таки писанина моя двигается хоть понемножку; если верить Бердяеву, скука преодолевается творчеством, но оно еще, черт возьми, недостаточно творчество - и для того, чтобы им заняться, нужно уже хоть на чуточку преодолеть скуку для того, чтобы заставить себя поднять задницу.

среда, 5 сентября 2012 г.

Я перечитала "Симор: введение" и в третий, кажется, раз - "Зуи", и все равно концовка накрывает - если и не просветлением, то тем наиболее к нему приближенным, на что способна моя равнодушная душонка. Не знаю - то ли я нахожу там разные ответы, то ли задаю разные вопросы, то ли, быть может, забываю ответ и вспоминаю благодаря, но Сэлинджер остается моей личной Библией, или скорее - поскольку я понимаю, что он опирается на огромный пласт разнообразных традиций, которые мне еще предстоит проштудировать - сборником изумительных проповедей. Я узнаю те цитаты, которые уже давно лежат в моем ворде, и нахожу что-то новое, чего не видела до того. И как же я, черт возьми, люблю их. Фрэнни, которую я, впрочем, не могу любить до конца искренне потому, что себя ассоциирую с ней больше всего; Зуи, Бадди - больше всего Симора, конечно же, и теперь, после предварительного "введения", после н-ного уже перечитывания: "я хочу поговорить с Симором" - это такой себе эпиграф, рефрен, то, что остается жутким сожалением, то какой-то человек, черт возьми, выдманный. Они обрастают деталями, обретают глубину все больше. Я живее представляю себе Блумберга, который умывается под пианино, и когда Фрэнни говорит, что Зуи всегда устраивает скандалы, вот так вот лежа на ковре, и когда Зуи вспоминает, как Бадди с Симором съехали в свою квартиру, и когда Фрэнни в десять лет совершила свое "маленькое вероотступничество", а все, кроме Зуи, были в армии - мне кажется, будто я на какую-то секунду, проходя по коридору, заглядываю в двери, за которыми - это все. Детство, отдельная жизнь Симора и Бадди, эти самые картонки из-под рубашек, на которых Симор вел что-то вроде дневника (жаль, Зуи не дочитывает и одной), я представляю, как и почему мог скандалить Зуи и на что была похожа жизнь Симора и Бадди, я представляю, как они учили маленьких Фрэнни и Зуи, самые-самые лучшие братья и учителя. За мою историю были герои, любовь к которым была не просто симпатией, а скорее чем-то, сравнимым с чувством к живым людям, кажется, даже в их ряду Симор, который сам толком даже не является ни в одной книге - это что-то особенное. Может, потому, что пишущий Бадди слишком любит его. Может, потому, что я верю Бадди, и его действительно есть, за что любить.