По сравнению с другими романами поздней "линейки", глубины и мысли "Подростку" определенно не хватает - но, тем не менее, на читателя вывалили куда больше любви, чем в большинстве остальных (ну, кроме "Идиота", конечно). Я еще на середине, когда с Версиловым ничего не было понятно и его образ в глазах читателя (и главного героя, его сына, заодно) время от времени перемещался от черного до белого и назад, очень хотела, чтобы герой все-таки в нем не разочаровался, чтобы он оказался хорош, чтобы оказался с идеей - в общем, я любила его просто потому, что его настолько любил главный герой, что вновь навело на мысль, появившуюся еще после Сэлинджера: если надо, чтобы героя полюбили, достаточно, чтобы его по-настоящему любил тот, чью точку зрения читатель должен разделить (даже если бы про самого Симора как человека не было бы сказано ни слова, не было "Хэпворта", "рыбки-бананки", читателю все равно невозможно было бы не любить его просто потому, что его так любит Бадди, как-то так). В общем, да, как и для героя, Версилов составлял для меня главную интригу и за него я "болела". Хотя тут, когда дело шло к развязке, мои ожидания были несколько раздвоены собственно ранее прочитанными романами: с одной стороны, я, как водится, очень хотела, чтобы все жили долго и счастливо, с другой, зная, что большинство важных героев у Достоевского кончают с собой или сходят с ума, мне хотелось этого для Версилова просто для того, чтобы подтвердить его важность. Вот такая вот читательская любовь, ага. Имеющуюся развязку, впрочем, можно считать чем-то вроде среднего варианта, так что, хотя катарсиса и не было (тут мы возвращаемся к отсутствию все же "глубины"), рыдать в углу и требовать еще параллельной реальности мне тоже не хочется - что, пожалуй, и к лучшему.
Посмотрела британские "Преступление и наказание" с Симмом (2002). Впечатление в каком-то смысле двоякое: кажется, это хороший фильм, отличная иллюстрация к книге, но не очень хорошая экранизация.
Если исходить из положения, что экранизация должна передавать суть, главную идею книги - тут будет очень много упущений. Почти невозможно экранизировать вполне все мысли и переживания Раскольникова, и львиная доля его душевных движений и метаний опущена. При этом, помня текст, я, смотря фильм, могла самостоятельно заполнить все "лакуны", потому что все то, что можно передать визуально, и даже чуть больше, передано было, харизма мрачного страдающего психа Симма здесь к месту как никогда, каст изумительный - то есть, никаких прегрешений против духа и буквы канона. Если бы я, допустим, не читала книги, боюсь, я бы не смогла понять ее до конца (что, по-моему, должна давать хорошая экранизация), но, имея в голове текст и глядя на картинку, я не могу не признавать, что эта картинка прекрасна, точна и, не в последнюю очередь, визуально привлекательна - что делает фильм отличной иллюстрацией.
Впрочем, не слушайте меня, фильм отличный. Сходите лучше посмотрите вот это фан-видео под Джонни Кэша - оно точно передает атмосферу.
Еще посмотрела "Идиота" Акиры Куросавы.
Отличный каст даже на европейский взгляд.
Мелких деталей и даже побочных линий выпущено достаточно много, но в главном фильм старается следовать букве и духу канона - и у него это неплохо получается. Впрочем, это действительно скорее не экранизация, а адаптация, и не только потому, что действие локализовано во времени и пространстве Японии пятидесятых (забавно, кстати, что - раз такая локализация удалась - значит, у них в то время еще возможны были такие проблемы и конфликты; в России пятидесятых это уже явно не сработало бы).
Вообще мне кажется, что фильм отлично словил и любовно проинтерпретировал один из пластов, но в другом все же упустил: взять хотя бы тенденцию вслух проговаривать и "разжевывать" поведение Настасьи Филипповны, или изменение-добавление обстоятельств, при которых князь заработал свой "идиотизм", да еще и во взрослом возрасте, ну или вот мне кажется, что эпизод с жаждавшими наследства детишками все-таки зря полностью выпилили - он не то чтобы слишком интересный по сравнению с любовными перипетиями, но все же там характер Мышкина проявляется очень ярко.
Но в целом впечатление очень хорошее.
И - тадам - делаю перерывы в Достоевском - правильно, на критику Достоевского.
- Маленькая статейка "Ставрогин" Бердяева была любопытна в первую очередь как подтверждение того, о чем я говорила после Шестова: каждый философ, критикуя, в критикуемом видит в первую очередь собственную философию; "ты можешь добиться реального сходства, феноменального сходства - ты все равно рисуешь сама себя, меня здесь нет". Это не значит, что такая трактовка не имеет места или Бердяев видит "синие занавески" - просто свести все, по сути, к проблеме нереализованного творческого потенциала - итс соооу Бердяев.
- Раздел про Достоевского в "Духи русской революции" зацепил вот этой фразой, при рассмотрении пресловутой "слезинки ребенка" и отрицании мира на этой основе:
"Но острие вопроса, поставленного Иваном, совсем не в этом. Он ставит вопрос свой не как христианин, верующий в божественный смысл жизни, а как атеист и нигилист, отрицающий божественный смысл жизни, видящий лишь бессмыслицу и неправду с ограниченной человеческой точки зрения". Шестов, к слову, про это же пишет где-то так: "...никакая гармония, никакие идеи, никакая любовь или прощение, словом, ничего из того, что от древнейших до новейших времен придумывали мудрецы, не может оправдать бессмыслицу и нелепость в судьбе отдельного человека. Он говорит о ребенке, но это лишь для "упрощения" и без того сложного вопроса, [...]. И в самом деле, разве этот бьющий себя кулачонками в грудь ребеночек ужаснее, чем Достоевский-Раскольников, внезапно почувствовавший, что он себя "словно ножницами отрезал от всего и всех"?" Несмотря на все мои претензии к Шестову, здесь он со своим экзистенциализмом-индивидуализмом, мне кажется, ближе к истине, чем Бердяев, который проявляет удивительную нечуткость к тому, о чем вообще речь. Иван здесь говорит как раз не как "атеист", он ставит вопрос теодицеи, а реагировать на него, как это сделал Бердяев, чем-то вроде "на все воля Божья" - это значит, по меньшей мере, не отвечать на собственно поставленный вопрос. Если уж что (кто) и пытается ответить на этот вопрос в романе, так это Алеша, причем не в том конкретном диалоге, а сам по себе, вся его линия и его концовка (Бахтин делает любопытное замечание о том, что у Достоевского на самом деле не спорят по поводу отдельных мыслей и точек зрения, у него спорят мировоззрениями, то есть, противостоять образу мыслей одного человека может только другой человек во всей его полноте). Тем более вообще удивительно такое отношение от Бердяева, которого с его персонализмом самого хлебом не корми, дай ценность каждой отдельной личности поутверждать.
- Первая половина "Проблемы поэтики Достоевского" Бахтина, где говорилось о полифонии и "неслиянности сознаний" в отношениях автора и всех его героев, была очень интересной. Потом Бахтин сел на любимого конька и начались лирические отступления про карнавализацию и античные источники, которые были любопытны - но не очень. Вообще едва ли не самое яркое впечатление от Бахтина - это то, как он изумительно умудряется писать про один из самых христианских мировоззренческих моментов у Достоевского, вот эту вот необходимость диалога, "другого", который слушал и понимал бы, чтобы раскрыться самому и что в принципе только во взаимоотношении с другим возможно раскрытие и становление "я" - и то ли не знает, то ли просто не говорит вслух (что вполне возможно и логично) об этой вот христианской основе. У него как-то так выходит, что это Достоевский просто такой самовыродок (ну или эпоха развивающегося капитализма помогла, ага), и это свойство исключительно его художественного мышления.
Комментариев нет:
Отправить комментарий