Несколько рандомных мыслей насчет Евромайдана (или очередная история "почему я там бываю")

Честнее всего будет сказать, что «я дерусь просто потому, что дерусь».

Я студент, творческий неудачник и, по «Истинноверующему» Хоффера – еще пара-тройка наиболее революционно опасных «категорий». Сама природа вещей располагает к тому, чтобы мне хотелось революции: это что-то интересное. Важное. Впечатляющее. Что-то, чем можно быть захваченным. Подозреваю, не самый политически обоснованный (и вообще не самый умный) мотив, но именно он более всего соответствует действительности. Именно будучи «студентом», я ловлю себя на вполне искреннем желании настоящей революции с блекджеком и шлюхами, а не этих унылых плясок с бубнами на Майдане – хотя прекрасно понимаю, что философски-гуманистичная часть меня пришла бы в абсолютный ужас, если бы дело приняло хотя бы минимально агрессивный оборот.

Конечно, я хочу в Европу и все такое. Но, с одной стороны, при этом я очень смутно верю в то, что это все мероприятие действительно даст какие-то результаты, и уж тем более не верю в то, что будет «в Европу» так, как мне бы этого хотелось, с другой – лично для себя я вопрос Европы пытаюсь решать по мере поступления… Грубо говоря, моя хата действительно с краю.

После трех с хвостом лет философии во мне с трудом наскребется что-то, что принято называть «патриотизмом». Я перестала видеть ценность государства в принципе (моральную, я имею в виду), и, если оно чем-то представляется мне, так это трехэтажным сложносочиненным симулякром, который давно уже работает как замкнутая система; такие себе кафкианские канцелярии, имеющие весьма смутное отношение к людям, «ночным сторожем» которых государство вроде как должно быть.

То, что это «мое» государство, в этом деле тоже мало что меняет. Я уже писала об этом как-то: возможно, я когда-нибудь и придумаю такое обоснование тому, почему «национальное» или «государственное» может быть ценностью, но пока я его не вижу.

Что я полагаю как ценности, так это свободу-равенство-братство – «общечеловеческие», они же гуманистические, они же где-то там либеральные ценности, и, пожалуй, настолько, насколько в «революции» речь идет именно о них (а я готова произвести определенную «жертву интеллектом» и поставить в данном конкретном случае знак равенства между «Европой» и «либеральными ценностями») – я готова подтверждать свою причастность к ней. Поэтому мне нравится в Евромайдане, который на Майдане, отсутствие политической символики.

И вместе с тем я готова сказать, что ни под какими оппозиционными лозунгами никогда нельзя терпеть грубый национализм, антисемитизм и гомофобию «свободовцев» и им подобных. И да, мне действительно плевать на национальность, язык и прочие вышиванки, если это хотя бы минимальным образом ущемляет эти вот «общечеловеческие» ценности. Если язык-национальность отстаиваются вместе с ними – молодцы, могу где-то там поддержать – чисто эмоционально, если не рационально. Если же они идут вразрез с общечеловеческими ценностями, то они вообще не могут считаться для меня ценностями.

Далее. Для меня как для недо-философа встает очень интересная дилемма между «массовым обществом» и прочими ужасами «интеллект толпы равен интеллекту самого глупого ее члена» и «гражданской позицией». Я не хочу быть толпой (по крайней мере, интеллектуально, подсознательное желание слиться с массами и сложить с себя ответственность, пожалуй, можно в расчет всерьез не принимать). То, что я не вижу ценности в значительной части того, что полагают ценностью люди на Майдане и не верю в возможность реализации другой части ценностей, в сочетании с этой угрозой должно бы прочно закрепить меня на диване.

С другой стороны, «гражданская позиция». Ответственность перед ценностями как таковыми, какие бы они ни были. Если хотя бы часть ценностей с этими людьми я разделяю, то остаться на диване – значит совершить трусость; и речь уже не о патриотизме или политике, а о (простите, у меня слишком много было экзистенциализма в последнее время) – да, экзистенциировании как таковом; том самом, которое, по Кьеркегору, «мужество осмелиться быть человеком» или, по Сартру, принятие решений и ответственности за них. Страх массовизации все еще остается, я думаю об этом каждый раз, когда на Майдане происходит что-то, развеивающее скуку, хоть что-то действительно вдохновляющее, когда я ловлю себя на этом порыве – но, тем не менее, хотя бы время от времени не появляться там – означает для меня не подтвердить делом именно эти вот «общечеловеческие» ценности, которые я в первую очередь должна реализовывать в себе самой – в принципе не подтвердить тот «проект» себя, или те мои представления о себе, согласно которым я все еще являюсь человеком, способным на какие бы то ни было моральные поступки, а не только ходячим постмодерным ироничным субъектом (при всей привлекательности такого состояния мне все больше приходится признавать, что далеко я с ним не уйду).

С этой точки зрения, кстати, мне абсолютно не нравится идея студенческой забастовки, которую завтра у нас будут обсуждать: я понимаю, что это эффективно с политической точки зрения (наверное), но, поскольку я рассматриваю происходящее с точки зрения того, как я реализую в ней себя как экзистенцию, я считаю, что мух надо отделять от супа, а прекратить функционирование университета означает лишить людей в нем вот этого самого морального выбора: человек, идущий на Майдан, должен осознавать, что это его собственный поступок ради каких-то его ценностей – и, возможно, в ущерб другим ценностям (вроде учебы) – короче говоря, человек должен делать это с осознанием того, что выбор действительно свободный и что он готов принимать ответственность за него, чего не будет, если поступок санкционируют свыше.

Экзистенциальная аналитика в-соцсетях-бытия

            Сегодня, продолжая тему «принципиальной потенциальности экзистенции» («he's got nothing interesting to say, so he writes about himself», вы все правильно понимаете), я хочу поговорить о социальных сетях, блогах и прочих инстаграмах как способах экзистенциирования (и, я бы сказала, тут-отсутствия).

            Ночью, когда все кошки серы, дурацкие мысли кажутся гениальными, а градус бытового раздражения достигает точки кипения, я под горячую руку закрыла один из своих блогов, удалила страницу вконтакте и форсквер и подчистила список избранного в твиттере. Конечно же, с утра, на трезвую голову, пожалела, но восстанавливать ничего не стала, решив посмотреть, как оно будет. Сознательно это было мотивированно традиционными нуждами тайм-менеджмента. Я, впрочем, уже некоторое время со смутным ужасом думала о том, сколько же у меня, черт возьми, разнообразных аккаунтов в интернете. Контакт, блог, твиттер, тумблер, фейсбук, инстаграмм, форсквер – это посещаемое ежедневно и отнимающее больше всего времени – а еще кинопоиск, майшовс, два сайта со списками книг, еще множество менее значимых вроде почт (три штуки), ютуба, аккаунтов на сайтах-архивах, и так далее, и так далее, имя им легион, я устала даже перечислять, а тем более – присутствовать во всех этих местах.

            Читая о трудоспособности (и в принципе достижениях) всяких классиков, мы часто шутим: ну да, конечно, у него ведь не было вконтакта. Действительно, не было, и именно поэтому коэффициент полезного действия у него был куда выше, чем у нас, счастливых потребителей доступной информации.

            Но дело здесь не только (и, пожалуй, даже не столько) в тайм-менеджменте и скуке, сколько в (назовем это так) определенной ограниченности или концентрированности экзистенции.

            Какой-нибудь классик N существовал, скажем, как я-человек и я-автор (я-в-тексте). Несовпадение этих образов для многих читателей потом является фрустрирующим. Иногда он не может (или не хочет) разделять я-человека и я-автора, и тогда, если читателю не нравится человек, он не будет читать этот текст. Иногда, впрочем, я-текст искупает я-человека, и мы говорим: да плевать, каким он был в «реальной жизни», если он написал такой текст. Как бы там ни было, этот классик N, с одной стороны, жил, с другой – читал (что часто идет на пользу именно тексту, а не человеку) и писал. И часы, проведенные за такой работой, можно считать вычеркнутыми из жизни я-человека: в это время автор создает другой мир, другое «я», «я», которое, не являясь Дазайном в строгом смысле, тем не менее, обладает его потенциальностью, разворачивается в будущее, но прийти – если повезет – может не к смерти, а к бессмертию.  Я-автор не может существовать без я-человека, да и я-человек без я-автора часто – тоже нет. То помогая, то мешая друг другу, они движутся более-менее в одном направлении, и я-автор в конце концов превращается чем-то вроде древесного листка на векторе «я».

            Так вот, к нашим баранам. Каждая единица занимаемого человеком интернет-пространства (для удобства окрестим это житейским «аккаунт») тоже функционирует как такой текст, символическая система, в которой создается и из которой извлекается другими то, что раньше было я-автором. Есть «всеохватывающие» аккаунты вроде блогов, твиттера и соц.сетей, где «я» человека конструируется во всей полноте, ничем принципиально не отличаясь от «я», которое получают «живые» люди. Есть более однобокие аккаунты вроде списков фильмов и книг или форсквера.  Тем не менее, все они требуют времени и энергии на поддержания своей жизнеспособности. Точно так же, как раньше я-автор не способен был обходиться без я-человека, так теперь я-в-блоге или я-в-твиттере не способен обходиться без него – и точно так же я-в-блоге и я-в-твиттере не только отнимают «время жизни» в смысле тайм-менеджмента, но и в смысле «в этот момент я-человек прекращает свое существование, передавая его чему-то другому».

            В отличие от книги, которая, будучи написанной, является полноценным, зафиксированным, завершенным бытием (так и хочется добавить: в-себе), аккаунты, как и экзистенция, тяготеют к вечной разомкнутости и потенциальности. Нельзя «завершить» аккаунт, потому что он «живет» и развивается параллельно с я-человеком (и точно также вместе с человеком смертен). В отличие от творчества, направленного как на процесс переживания творчества (то есть, бытие-в-творчестве), но и на результат, и создающего завершенное «параллельное» бытие, аккаунт является симулякром экзистенции. Он не всегда даже формально отсылает к я-человеку: в случае, например, блогов, при всей возможной полноте раскрытия личности, связь между я-в-блоге и «реальным» я-человеком может быть почти полностью утрачена; блог не отсылает ни к кому, кроме его «автора», я-в-блоге. Аккаунт является не просто копией живого человека, а его «аналогом», он имеет собственные тенденции развития, «внутренний мир» – и, тем не менее, не обладает бытием помимо того, которое я-человек «отщипывает» от своей экзистенции в его пользу.

            Аккаунты представляют собой метастазы экзистенции. Они являются способом экспансии, которую «я» проводит по отношению к миру. Я занимаю все больше – пусть не территории, но информации. Я утверждаюсь там, где не могу быть физически. Я присутствую как текст или фотография в жизни тех людей, которых могла бы меня не встретить, или же занимаю ими куда больше времени в жизни тех, кого встречаю ежедневно. «Я» утверждает свое существование в мире. Аккаунт продолжает и расширяет потенциальность моей экзистенции, ведь теперь эта потенциальность есть не только у меня-человека, но и у множества «меня». «Я» из древовидного корня превращается в ризому: я-человек в центре и множество моих побегов, перепутанных, разделенных, жизнеспособных и не очень, тянущихся к неведомым далям.

            Но ризома ведь может (и должна) существовать и без единого центра – зачем он ей? И вот обратная сторона медали. Поскольку аккаунты паразитируют на я-человеке, их потенциальность отнимает от собственно «моей» экзистенции. В тот момент, пока я пишу этот текст, я не есть (если не считать физиологических функций) – есть я-в-тексте. В то время, когда я конструирую образ своего блога – какой там язык? контент? шутки? смайлики и фандомные вопли или «о высоком»? кто на меня подписался? чем мой блог обычно привлекает? – «я» не существую. В тот момент, когда я заношу прочитанную книгу в списочек на сайте, она перестает быть исключительно достоянием меня-человека и становится достоянием меня-книжного-аккаунта (и, заметили до меня, нередко бывает, что та или иная книга дочитывается только с мыслью о том, как она будет занесена в списочек). В тот момент, когда я чекинюсь на форсквере в том или ином месте, я в нем не присутствую: мои полномочия передаются фразе «Н. сейчас находится в М.» Когда я просто делаю фотографию, я уже уничтожаю полноту бытия (что оправдывается – иногда – эстетикой) – но в тот момент, когда я делаю фотографию для инстаграма, я перестаю переживать тот или иной момент и сразу, еще до его завершения, отдаю его в руки омертвевшему фиксированию и созданию образа.

            Аккаунты не только расширяют, но и размывают экзистенцию. Это как если бы от одного вектора отходило множество других, помельче, тянуших, как бог на душу положит. Каждая прочитанная мною книга принадлежит не мне, а я-списку, каждое посещенное мною место принадлежит не мне, а я-форскверу, каждое восхищение моментом принадлежит не мне, а я-инстаграму, каждое мое мимолетное переживание принадлежит не мне, а я-твиттеру (и потому, как вы знаете, разговоры с друзьями, в нем отсутствующим, иногда выглядят достаточно странно: «ну, у меня вчера такое случилось, я про это в твиттере писала, сейчас перескажу» – то есть, вы задумайтесь, я рассказываю уже не о «я», а о «я, пропущенном через твиттер»: я-человек становлюсь вторичной от я-симулякра). Я слежу за тем, чтобы вконтакте была фотография с новой прической, чтобы списочки книг и фильмов актуализировались незамедлительно, чтобы в инстаграме появилась фотка красивого здания или новых колготок – потому что, чем больше времени уделяешь аккаунту, тем более весомым и «реальным» является его симулякр-бытие, уже не принимающее, но требующее от я-человека все большего, отрывающего все большие куски от его экзистенции.

            С практической точки зрения это – потеря времени, а еще «измельчание» и леность мыслей и творчества. Зачем (да и когда?) писать роман, пытаясь выразить в нем те или иные свои мысли и чувства, если вместо этого можно написать три строчки в блог и таким образом избыть (передать я-в-блоге) свое переживание? Зачем тягать с собой тяжеленный фотоаппарат, ставить кадр, искать освещение, если можно клацнуть на мобильный, пробегая мимо, корявое дерево, и тут же очутиться в виртуальной, но оттого не менее благодарной компании тех, кто тоже любит корявые деревья?

            С теоретической точки зрения же – это распыление экзистенции, размытие ее за счет утраты конценрации, собранности – собственно, невозможность действительно тут-бытия, не отягощенного ворохом питающихся этим бытием симулякров тебя же.

            Впрочем – и этого не отнимешь – это еще и экспансия, в которой, по одной из версий, смысл жизни.

            (И это очень иронично, что свой первый вечер без нескольких важных аккаунтов я провела, записывая длиннющий пост для блога).