Как
бы мы ни старались передать другому свой опыт, это невозможно, ибо истина
всегда существует двумя способами: как знание про эту истину и как ее понимание
и переживание (как истина, если угодно, экзистенциальная). Такова же истина о
том, что люди отличаются от тебя: ты можешь знать об этом, но не поймешь по-настоящему
до тех пор, пока не испытаешь хотя бы один раз потрясение от того, что человек рядом
имеет совсем другой набор очевидного и само собой разумеющегося, чем ты. После
этого понимания мир становится местом куда более печальным, одиноким и
увлекательным, чем был до того.
Люди
часто недооценивают степень непроницаемости чужого сознания. Они «судят по
себе», и открытие того, что Другой функционирует иначе, может стать неприятным
шоком. Но мысль (истина) о подобии и единообразии людей на самом деле имеет
корни более глубокие, чем мысль (истина) об их различии. Мы интуитивно
чувствуем ту первооснову, самый глубинный слой нашего бытия, в котором мы
неразличны (в котором вообще нет различий), и пытаемся действовать согласно
этому интуитивному пониманию. Но мы упускаем из вида два слоя стекла, каждое из
которых обычно не слишком чистое, наши сосуды (тела-личности-эго), отделяющие
друг от друга два глубинных «я», которые не имеют различий ни друг с другом, ни
с миром. Люди толкаются друг о друга этими стенками, трутся стеклом, зачастую
издавая весьма неприятный скрежет, и редко способны понять другого или
по-настоящему дать понять себя.
И
все же прозреть в Другом Я и в Я – Другого – это один из самых прямых путей к
просветлению, первая ступенька к Бытию как таковому, и именно поэтому многие
люди, не отдающие себе отчета в этом и не задумывающиеся ни о каком там бытии,
связывают свое счастье с другими людьми. В таком случае, впрочем, они считают,
что счастье – в людях и не идут
дальше, к пониманию того, что полноценная коммуникация – это как бы
предварительный просмотр, глазок, в который можно подсмотреть бытие как таковое,
первая ступенька длиннющей лестницы.
Коммуникация
не разрушает эти стенки, но для начала она дает понять, что за твоим стеклом –
такое же человеческое существо (то есть в принципе что-то, подобное тебе). Переживание
непроницаемости чужого сознания, его тайны
– это одна из таблеток против солипсизма. В любви люди учатся протирать в
налете и грязи на стекле маленькие окошечки, обернутые к такому же окошечку другого.
Чем счастливее любящие, тем шире это окошко, эта лазейка чистоты и
прозрачности, позволяющая заглянуть сквозь два стекла и увидеть, что за ними –
по обе стороны – одно. Любовь,
впрочем, как и счастье – это состояние, а не чувство, это прозрение, минута
ясности, которая может повторяться, но не может длиться беспрерывно и вечно, и
к тому, чтобы окошки не затягивались грязью, вновь и вновь приходится
прикладывать усилия.
Дружба
не дает таких просветлений, она – «длинный путь» герменевтики, которой подвергается
не само бытие, но текст (в данном случае – общение, и преимущественно
вербальное). Друзья перестукиваются через свои стенки, и вполне может
оказаться, что каждый из них сидит в своей китайской комнате и выдает на чужой
запрос совсем не то, что надо бы; или же что точки и тире азбуки Морзе в розданным
им букварям соответствуют совсем другим звукам и буквам; так чаще всего и
оказывается, но, если любовь – это состояние, то дружба – процесс, в котором –
пусть и не всегда успешные – попытки трансцендентировать Я и постичь сознание
Другого являются постоянным, упорным трудом, который также должен вести к
прикосновению к бытию.
В
этом смысле верен третий член силлогизма «не согрешишь – не спасешься»: только превзойдя
нерефлексивное представление об одинаковости, вкусив яблоко познания разделения
и инаковости другого человеческого существа, есть шанс когда-нибудь прийти к
настоящему пониманию с ним подобия и единства.
Комментариев нет:
Отправить комментарий